Город на Неве совместно со всей собственной величавой и наизловещей историей всегда был в центре внимания российских писателей.

Петра творенье

По плану его основоположника Петра Первого, вызванный «из топи болот» Петербург был должен стать оплотом державной славы. Вопреки старой российской традиции строить городка на возвышенностях, он вправду был построен в болотистой низине ценой жизни многих безымянных строителей, измученных сыростью, холодом, болотными миазмами и тяжелейшим трудом. Выражение, что город «стоит на костях» его строителей, можно осознавать практически. В то же время смысл и миссия 2-ой столицы, ее прекрасная архитектура и дерзкий загадочный дух сделали Петербург воистину «чудным градом», заставлявшим восторгаться собой его современников и потомков. Не случаем сейчас мы имеем возможность услаждаться многоликими «портретами» этого необычного городка в произведениях величайших живописцев слова и упоминаем такие идиомы, как Петербург Достоевского, Пушкина, Гоголя, Некрасова, Ахматовой, Блока.

Город-двойник

Охваченный потаенной, приютивший на собственных прямых, погруженных в туман проспектах ирреальный майорский Нос Ковалева и загробную тень злосчастного Акакия Акакиевича, город сам кажется призраком, готовым растаять совместно с туманом. Петербург в произведениях Достоевского, как и в умопомрачительных повестях Гоголя, стает необычной «назойливой грезой», сном, который пропадет в тот миг, как тот «вдруг проснется, кому все грезится» (роман «Ребенок»). Часто Гранитный город в творениях писателей является практически одушевленным существом, способным оказывать влияние на судьбы людей. Он становится виновником разбитых надежд бедного Евгения в Пушкинской поэме «Медный наездник», и отчаянная угроза мученика «Ужо для тебя!», брошенная в сторону скульптуры, адресована всему городу-обидчику. Петербург в творчестве Достоевского является не только лишь персонажем, да и типичным двойником героев, удивительно преломляющим их думы, переживания, фантазии и будущее. Тема эта зародилась еще на страничках «Петербургской летописи», в какой юный публицист Федор Достоевский с опаской лицезреет черты болезненной угрюмости, проскальзывающие во внутреннем виде возлюбленного городка.

Петербург в романе Достоевского «Грех и наказание»

Это произведение является реальным учебником человековедения в той части, которая касается переживания острейших духовных кризисов, осмысления экстремально-опасных мыслях. Нравственный опыт Раскольникова состоит в том, что он считает: человеку отличному, желающему осчастливить население земли, позволено приносить в жертву жизнь – не свою, а чужую, пусть даже, по его воззрению, самую бесполезную. Герой инспектирует свою теорию, и для него становится естественным, что он не фаворит, а жертва: «себя убил», а не «старушонку». Частично подстрекателем убийства становится Петербург. Достоевского тяжело заподозрить в ненависти к этому городку, но тут писатель свирепо разоблачает атмосферу ожесточенного, вонючего, опьяненного урбанизированного монстра, душащего Раскольникова и навязывающего ему идею того, что выживает только наисильнейший.

Город-соучастник

Создатель профессионально переплетает изображение городских пейзажей, уличных сцен и интерьеров. Петербург Достоевского разумно выписывается в сюжетную канву, и его подробности являются точнейшими штрихами в характеристике героев и развитии идеи произведения. Как это происходит?

Городские пейзажи

1-ое описание Петербурга Достоевским мы встречаем сразу – в 1-й главе первой части. Жара, духота, вонь и поминутно попадающиеся на пути запивохи мучительно отзываются на расстроенных нервишках Раскольникова. В 1-й главе 2-ой части с ужасающими подробностями повторяется та же самая картина – вонь, духота, жара, снующие мимо люди, и снова парень переживает тяжкие мгновения. Теснота и духота городских трущоб – это и духовная атмосфера практически всего романа. Только сейчас говорится еще о солнце, невыносимо режущем глаза. Мотив солнца позже обретет метафорическую завершенность, а пока его броский свет терзает запутавшегося в собственной идее Раскольникова.

Прекрасная панорама

Во 2-ой части романа, в главе 2-й, Раскольников лихорадочно отыскивает место, чтоб упрятать взятые у старухи ценности. И тут вдруг он замирает от захватывающей дух панорамы — незапятнанный воздух, голубая река и отражающиеся в ней купола храма. Восхищает ли это героя? Нет, он никогда не осознавал, не мог расшифровать себе эту «пышную картину», от которой веяло на него «не поддающимся объяснению холодом» и «духом немым и глухим».

«Опьяненный» Петербург

Достоевского грех и наказание сделанного им героя занимало, естественно, не только лишь как остропсихологический детективный сюжет. Путь из нравственного тупика к свету пространственно осуществляется как выход из тесноватого пыльного городка в простор «облитой солнцем неоглядной степи», где «была свобода» — не только лишь физическая, но свобода от заражающих душу мыслях и заблуждений. А пока в 6-й главе 2-ой части романа мы лицезреем вечерний Петербург очами Достоевского-гуманиста, пронзительно жалеющего опустившуюся городскую бедноту. Тут валяется поперек улицы «мертвецки опьяненный» лохмотник, гомонит масса дам «с подбитыми очами», и Раскольников сейчас в каком-то болезненном экстазе вдыхает в себя этот томящий воздух.

Город-судья

В 5-й главе пятой части романа Петербург показывается краем, из окна конурки Раскольникова. Вечерний час заходящего солнца пробуждает в юном человеке «мертвящую тоску», которая мучит его предчувствием свернувшейся в крохотную точку вечности – вечности «на аршине места». И это уже тот приговор, который выносит раскольниковской теории логика событий. Петербург Достоевского в этот момент стает не только лишь как соучастник злодеяния, да и как арбитр.

Гроза

В 6-й главе 6-ой части душноватый и сумрачный вечер разрывает ужасная гроза, в какой без перерыва сверкают молнии, а дождик «хлынул как водопад», свирепо исхлестывая землю. Это вечер намедни самоубийства Свидригайлова, человека, доведшего принцип «возлюби себя» до последней точки и погубившего себя этим. Гроза длится неспокойно шумящим, а потом завывающим ветром. В прохладной темноте звучит тревожный набат, предупреждающий о вероятном наводнении. Звуки напоминают Свидригайлову о виденной некогда девочке-самоубийце в гробу, испещренном цветами. Все это как будто подталкивает его к суициду. Утро встречает героя густым молочно-белым туманом, заволакивающим город, сознание, духовную пустоту и боль.

Гроза звучит антитезой жаре и духоте Петербурга, намечает неизбежный поворот в миропонимании головного героя, ловко уничтожившего фактические улики, но не смогшего скрыть духовную катастрофу, порожденную убийством. На эту идею искрометно работает изменение погоды, которое в романе переживает Петербург Достоевского. «Грех и наказание» — произведение, поражающее глубиной и точностью использования психической детали. Не случаем же Раскольников обрушивает на голову процентщицы обух топора, направив тем острие на себя. Он вроде бы раскалывает себя, переживая крах и духовную погибель.

Уличные сцены

В 1-й главе первой части на тесноватой улице Петербургских трущоб происходит приметная сцена: задумавшегося Раскольникова вдруг отмечает истошным кликом некий опьяненный в большой тележке, запряженной ломовой лошадью. Петербург Ф. М. Достоевского неравнодушен к духовной патологии, которую переживает герой. Город внимательно смотрит и громозвучно обличает, дразнит и провоцирует. Во 2-й главе 2-ой части город на физическом уровне повлияет на героя. Раскольникова плотно хлестнул кнутом извозчик, и сходу прямо за тем какая-то купчиха дает ему двугривенный в подаяние. Эта восхитительная городская сцена символически предвосхищает всю последующую историю Раскольникова, еще «недозревшего» до того, чтоб смиренно принять милостыню.

Любите ли вы уличное пение?

В 6-й главе 2-ой части романа Родион слоняется по улицам, где обитает бедность и теснятся питейные увеселительные заведения, и становится очевидцем беспритязательного выступления шарманщиков. Его тянет в гущу народа, он со всеми заговаривает, слушает, следит, с некий лихой и безысходной алчностью впитывая в себя эти мгновения жизни, как перед гибелью. Он уже предчувствует развязку и вожделеет ее, но еще притворяется перед самим собой и играет с другими, рискованно приоткрывая заавесь собственной потаенны. Эта же глава завершается одичавшей сценой: опьяненная дама кидается с моста в реку на очах Раскольникова. И уже заговорщиком и провокатором становится тут для героя Петербург. Достоевского коротко критики охарактеризовывают как превосходного мастера устраивать судьбоносные «случайности». И вправду, как тонко удается писателю сделать акцент на изменении в настроении и ходе мыслей героя, случаем столкнувшегося с этой дамой, встретившегося очами с ее воспаленным взором!

Город-губитель

Мысль города-соучастника в злодеянии и губителя вновь появляется в 5-й главе пятой части, где создатель отрисовывают сцену сумасшествия Катерины Ивановны. На улице бездушного городка некогда был раздавлен Мармеладов, занимается проституцией Соня, переживает падение женщина, увиденная Раскольниковым на бульваре. На улицах городка совершит суицид Свидригайлов, и вот, от безвыходности и отчаяния сходит с разума Катерина Ивановна. И каменная мостовая скупо впитывает ее хлынувшую гортанью кровь.

Дома и интерьеры

В 1-й главе первой части Раскольников с дрожью и замиранием приближается к дому процентщицы, который видится ему «преогромнейшим», некрасиво возвышающимся и наступающим на малеханького человека. Человеческой муравейник доходного дома ужасает героя. Сейчас экскурсоводы показывают туристам этот дом на канале Грибоедова, он является частью культуры Санкт-Петербурга.

В главе 2-й части первой Раскольников оказывается в кабаке и посреди опьяненных кликов и несвязной трепотни слушает пронзительную исповедь Мармеладова. Это детали, укрепляющие героя в его наизловещей решимости проверить свою теорию. Конурка Раскольникова, описанная в 3-й главе первой части романа, припоминает не то шкаф, не то гроб. В один прекрасный момент Достоевский упоминает о ее сходстве с морской каютой. Все это сладкоречиво свидетельствует о внутреннем состоянии Раскольникова, стиснутого бедностью, неудовлетворенной гордостью и собственной страшенной теорией, которая отбирает у него равновесие и покой.

Во 2-й главе первой части и 7-й главе 2-ой создатель представляет «проходную комнату» Мармеладовых, где жизнь обнищавшего до последней степени семейства повсевременно стает перед очами любопытствующей публики, и нечего и гласить об уединении и покое. Чужие взоры, взрывы смеха, густые волны табачного дыма – атмосфера, в какой проходит жизнь и настигает погибель супругов Мармеладовых.

В 4-й главе четвертой части мы лицезреем жилье Сони в древнем зеленоватого цвета доме Капернаумова (случаем ли библейское созвучие?). Это здание тоже является достопримечательностью для поклонников книжек Федора Михайловича, оно до настоящего времени носит заглавие «дом с тупым углом». Тут, как и везде в романе, в комнату Сони ведет узенькая и черная лестница, а сама комната припоминает сарайчик в форме неверного четырехугольника с «очень низким потолком». Некрасиво перерезывающая комнату стенка с 3-мя окнами выходила на канаву. Уродливость и убогость, бросающаяся в глаза, феноминально увеличивает чувственную характеристику героини, обладающей редчайшим внутренним богатством.

3-я глава 6-ой части романа представляет сцену исповеди Свидригайлова Раскольникову в трактире, неподалеку от Сенной. Эта площадь в позапрошлом веке делала функцию «лобного места», не считая того, там размещался большой «толкучий» рынок под открытым небом. И конкретно туда Достоевский то и дело выводит собственных героев, остающихся, невзирая на гущу народа, все-же в ужасающем одиночестве со своими нездоровыми думами и эмоциями. Распахнутые окна трактира, вобщем, — это предвосхищение общественного раскаяния героя, потерпевшего фиаско в собственных античеловечных себялюбивых убеждениях.

В заключение

Прикоснувшись к известному роману, мы удостоверились в том, что Санкт-Петербург Достоевского – это полноправный участник сюжета и идеологического содержания произведения. Это можно сказать и о других сочинениях Федора Михайловича. Остается добавить, что писатель, по меткому замечанию литературоведа Юрия Лотмана, сначала собственного творчества усматривает в этом городке концентрированный образ всей Рф. В итоговых же произведениях засилье бездушного казенного начала, пленившего державную северную столицу, видится ему воплощением страхов и заболеваний всей величавой страны.